Пост глупеньких, пафосных, романтических стишков
1.
Мать ему напевала – ночью растет трава,
на вес золота проверяются все слова,
открывается тропка в забытый край…
только ты, пожалуйста, засыпай,
слушай ночь, как она вступает в свои права.
В темноте нет страшного, только сны,
те, что прячутся в золотом ларце на ветвях сосны.
все как водится: заяц, селезень, гибкий лук,
ночь-полнОчь и время проходит круг,
а окно полно предсолнечной белизны.
Сотни сотен лет, а свет его не померк,
чтоб его постичь за порог уходят вперед и вверх.
ты сорвешься так же летом/зимой/весной:
что таится за детским забытым сном?
и в какой из вер сберегли любовь, так в какой из вер?
Я не буду тебя пускать, но ты меня не вини,
как тебя отпустить на болотные те огни?
ненадежные ориентиры, призрачную красу…
вдруг споткнешься? Как я тебя спасу?
ты уйдешь, уйдешь на призыв войны. Но своей войны.
Я, единственно, буду долго смотреть вослед
и шептать слова, сберегающие от всяких бед,
долго-долго смотреть, пока ночь не закроет крыш,
засыпай, мой маленький, тише, т-ш-ш-ш…
на вопросы смел, так теперь отыщи ответ.
2.
А потом жена обнимала, говорила, не уходи,
ну куда ты пойдешь теперь? Чувствуешь, жжет в груди?
я спою, и вот – уже не болит…
он сидел, проклиная субботний вечер и легкий флирт,
сломит ногу черт, а ты разберись пойди.
Он бежал давно и кто-то его берег.
Может, бог и это его урок? Или выпал висельник на таро?
Ночь светла, осталось лишь сделать шаг,
Как она в ту ночь, весеннюю, хороша
Не забыть. Король зашатался – шах.
В первый раз, пожалуй, свезло – и в масть
Что ж, он попытается не пропасть…
Глядя как она насмешливо хмурит бровь,
А в груди шевельнется червонный туз, оживет любовь.
Он же, знай одно, упрямо твердит про страсть.
Если страсть, то будет ее вполне,
Он легко ей сдастся как приливной волне,
Как полям, золотым от созревшей ржи…
Так легко происходит слово, рождается изо лжи.
«Сбереги себя в не своей войне…»
Он без памяти, но придет, однажды, в себя и в дождь,
Повернет назад, да прошлого не вернешь.
Хлебных крошек сзади пропал и след
И за ним лишь россыпь прошедших лет.
Подорожник на раны, время прошепчет «Ш-ш-ш…»
3.
Это странное существо привязало его к себе,
оборвало ставший бесцельным бег.
вроде просто ребенок, а взгляд излучает ночь:
«коль стара – так будешь мне мать, мала – так дочь…»
он и знать не знал, что речь о его судьбе.
Расскажи мне сказку, сказка всегда одна:
как царевич решил измерить котел без дна:
обогнул весь свет – хоть круглый, но синяков набил,
а теперь не знает: он был или же не был?
где же то ощущение, будто пожил сполна?
Две картинки его тревожат: костер в лесу
да старушка, что шепчет «Я все же тебя спасу,
только верь, да не беги уже никуда,
материнские слезы – мертвая, говорят, вода,
защищает от горьких дум, от тюрьмы, от сум…».
а потом появляется женщина, расплетающая косу.
«Вот, мой милый, в девках мне не ходить,
помнишь, как завязывал у меня на запястье нить?
это знак – отныне навеки твой…
слезки девичьи обернулись водой живой,
время есть, чтобы искать ответы, и есть – чтоб жить».
На рассвете девочка, что звалась судьбой,
отвела через сто дорог к позабытой, своей, родной.
помни – слева вода живая, справа – от горьких дум,
ты иди, и я за тобой пойду.
Сколько ж лет, у него ушло, чтоб прийти домой…